Обрывки минувших дней - Арад Саркис

– В комнате, наверное.

– Ты не знаешь, ищет ли он что-нибудь? – в голосе матери прозвучала надежда. – Подтолкни его, Вик, а? Помоги найти ему что-нибудь. Нам это теперь нужно как никогда.

– Хорошо, мам. Постараюсь что-нибудь придумать.

IV

Тогда я все никак не мог понять, что не так с моим братом: брился каждый раз так, будто в первый раз бритву в руки брал, поведение его было таким, будто он был обижен жизнью, уходил с утра гулять и возвращался домой уже поздно ночью, время от времени даже подвыпивший. Неужели, видя, что семья в тяжелом положении, кто-то может вести себя подобным образом? Неужели он действительно верил, что все это его наплевательское, можно сказать, отношение имело хоть какой-то смысл и делало ему чести? Может у него был протест против всего мира? Но ведь он тогда уже был не подросток, и следовало бы понимать, что́ есть правильно, а что́ есть неподобающе взрослому человеку. Эти вопросы в то время часто меня преследовали, и ни на один из них я так и не получил ответа.

Если сравнивать со мной, то мы абсолютно противоположны. Он, наверное, весь пошел в отца, почти вылитая его копия: неторопливый во всем, оставляет все на последний момент, а то и вообще не парится, что там может произойти. А я, думаю, весь в мать: некоторая спешка во всем, нетерпеливость и холодное мышление в критические моменты в смеси со вспыльчивостью, сопровождаемой необузданной злостью, и вместе со всем этим ранимость и невыносимая привычка грустить почти по любому поводу. Настолько невыносимая, что иногда хочется себя ударить.

Через пару часов после разговора на кухне, когда я переписывался с Алисой, ко мне в комнату зашел брат и попросил помочь ему с поисками работы. Неожиданно. Но приятно. Приятно не потому, что он попросил меня, а от того, что сам понял, что нужно что-то делать. Наверное, услышал наш с родителями разговор.

– Резюме составил? – спросил я.

– Ага, вот, на флешке, – он протянул мне ярко-красный флеш-накопитель с надписью на ней «16GB». Я ее купил года два назад в одном из дешевых магазинчиков недалеко от университета. Знаете, все китайского производства, «живет» недолго. Но эта флешка оказалась вполне себе живучей.

Вставил ее в нужный разъем, я открыл документ и принялся его изучать.

– PowerPoint? – посмотрел я на брата с ухмылкой. – Серьезно? Чего Paint не указал еще?

– Ну-у-у… – протянул он.

– Заменим все это на MS Office, – исправил я и продолжил. – А это что? Удалим, а то над тобой там ржать будут.

Брат молча стоял и смотрел как я переделываю его резюме.

– Тебе же двадцать один, а не двадцать четыре.

– В смысле? – брат был озадачен.

– Ты указал год рождения 1991, а не 1994.

– А-а-а…

– В остальном вроде все нормально. Отправляй резюме по всем объявлениям, кто заинтересуется, позвонит сам. И на сайте размести. Можешь еще походить по компаниям или ресторанам и клубам, ну, или еще где-нибудь и поспрашивать насчет вакансий. Я бы поговорил с шефом в «Гэтсби», но у нас свободных мест нет пока что.

– Хорошо, спасибо, Вик, – улыбнулся брат, забрав флешку из моих рук, и направился, видимо, рассылать работодателям новое резюме, как я и велел.

V

Прошла примерно половина сентября, и в наш город нагрянуло резкое похолодание. Обычно до первых чисел октября мы ходили в футболках, наслаждаясь теплыми лучами солнца, но в тот год погода решила, что тепла с нас хватит.

Часа в три я вернулся домой с занятий закинуть вещи, немного отдохнуть и позже направиться в «Гэтсби» на свою смену.

С приближением сумерек становилось все прохладнее, поэтому, надев куртку, я пошел быстрым темпом на остановку. Ровно семь минут я ходил из стороны в сторону, ожидая автобус и поглядывая на часы Августа. Наконец, подъехал тринадцатый номер, в котором оказалось две женщины и мужчина, то ли пьяный, то ли просто уставший. Уже было пять часов, в сторону центра города почти никто не ехал, все, наоборот, возвращались оттуда домой с работы.

Спустя примерно двадцать минут я стоял напротив «Гэтсби». Зайдя в бар, я заметил, что посетителей на удивление не так уж и много. Практически сразу в глаза бросился Ник, сидящий у стойки и неторопливо попивающий напиток темного цвета. Видимо, пришел на условленную встречу, которую он пропустил неделю назад, о чем я ему напоминал практически каждый день в университете.

– Ты смотри! И века не прошло! – я положил руку ему на плечо и сжал.

– Вот и ты! Налей мне чего-нибудь, – улыбнулся он и сделал большой глоток из стакана с ромом, тем самым осушив его.

– Как ты только эту гадость пьешь?!

Ник открыл было рот, но я не дал ему произнести ни слова:

– Неважно, скоро вернусь.

Я повернулся и пошел в комнату для персонала, обогнув барную стойку.

Там оказался мой напарник, я так и не запомнил его имя. Он, к слову, оказался неплохим парнем, если не считать его непреодолимую любовь к громкой музыке. Мое первое впечатление о нем было в корне ошибочным, и я потом перед ним все же извинился. Когда мы выходили в смену, нам, конечно, приходилось общаться, узнавать друг-друга, пару раз он даже выручил меня с разлитыми напитками. Между нами появились вполне дружественные отношения, однако незнание его имени немного меня смущало, но и спросить, как его зовут, было бы некрасиво, спустя столько времени.

– Привет… э-э-э… – я сказал это с интонацией, требующей имя, и мгновенно понял, что сел в лужу. – Что нового?

– Здравствуй! Да ничего особенного, спасибо. Сам как? – не подав виду, ответил он спокойно и взял небольшую бутылку с водой из своего шкафчика, будто и не заметил моей паузы вместо своего имени.

– Неплохо, – улыбнулся я и натянул черную фирменную футболку с вышитым золотистыми нитками названием бара на груди слева. – Ты подумаешь, я ненормальный, но я до сих пор не знаю твоего имени.

Мой напарник широко улыбнулся.

– Я так и думал, – сказал он радостно, будто выиграл что-то. – Зови меня Гвоздь, как все.

– Гвоздь? – удивился я.

– Ну да, я худой как гвоздь. Это прозвище у меня осталась еще со школы, так что можешь меня так и называть, – он сделал глоток воды из маленькой пластиковой бутылки и поставил ее на стол. – Буду в баре.

Я кивнул.

– Так о чем ты хотел поговорить? – спросил меня Ник, когда я встал за барную стойку. – И